Прошлой осенью в Питере в моей жизни начинался этап изучения когнитивных наук. Среди предлагаемых подходов было отделение реальных ценностей от иллюзорных и под лихую переоценку попал этот город. "Неужто проблем других не хватает?". Но вопрос адекватности реальности мне был всегда важен, а иметь несуществующие ценности этому, на мой взгляд, мешает.
Мысли у меня на эту тему били типа "родина - понятие индуцированное культурой" и "место, куда тебя тянет есть только у лосося, а остальное просто иллюзия". Были обнаружены приписанные самому себе чисто питерские черты вроде начитанности, манер и поставленной речи. На скорую руку петербурщиние был подписан приговор и довольный я вернулся в Москву, продолжая упражнение в других областях.
В мае я приехал опять и оказалось, что не все так окончательно. Творились приятные странности, неожиданности, несуразицы и совпадения. Буддийский монах разъяснял мне концепции через Бойцовский клуб и Цоя. Подруга звонила ровно в тот момент, когда я был в кафе, в котором мы несколько лет назад виделись. На набережной Фонтанки я видел вытирающуюся полотенцем девушку в купальнике и плавательной шапочке, болезненного блеска в глазах ее замечено не было. Питерский флёр палаты № 6 казался нужным как воздух. Меня неотвратимо тянуло к этой обстановке.
Затем постепенно наступила фаза принятия. В буддизме считается, что на тебя влияет общество того с кем ты медитируешь. И через это до меня начало доходить. Я шел по улицам и обходил заезженные мысли как прохожих. Проходил мимо баров с моими в них историями, задерживался на перекрестках, на которых меня посещали озарения, и словно попадал в свои следы, оставленные здесь много лет назад. А затем меня наполнило тихое "охуенно то как". Я уже испытывал это в медитации на третий день ретрита и это переживание было ровно тем же самым. Вспомнилось как московский коллега отметил: "Виталик может уехать из Питера, а Питер из Виталика уже никогда".
А еще через три недели вопрос "в чем ценность для меня этого города?" нашел свой ответ. Как всегда не окончательный и не один, да в добавок еще и с противоречием.
Человеку присуща сентементальность. Я не знаю можно ли от нее избавиться и теперь не уверен надо ли. Пожалуй, было бы странно, если бы я не испытывал к нарративу себя теплых чувств. Осознание этого явления позволило мне оставить прошлое в прошлом и не думать вернуться в Питер жить. Сантименты не тянут на мотив к действию, это всего лишь ощущения.
Вторым же ответом является то, что Питер для меня является обстановкой, декорацией и атмосферой, от которой, по хорошему, не стоит зависеть. Но тут фиг скроешься от законов антропологии - среда формирует. И здесь я "звучал" особым образом. И раз уж так, то воспроизводить, ловить то вдохновение стоит среди тех же разведенных мостов и коммунальных коридоров улиц, нереальных закатов и ветров. Такая уж здесь безысходная обстановка, что единственно возможным способом жить жизнь видится "гореть". Концентрация девушек позволяет научиться "выбирать из красивых умных, из умных нежных... и верных". Вечный дождь учит радоваться происходящему. Снобизм странноватых интеллектуалов учит видеть в людях хорошее, перенимать опыт и знания, а остальное оставлять за скобками. А идея, что единственно подходящим местом для последних мгновений жизни является Васильевский остров, кажется не требующей объяснений.
И если в двух словах:
"Носи себя пустым, ходи и резонируй.
записывай, где хорошо звучал"
